Аурангзеб в Декане
- Подробности
- Опубликовано: 12.09.2013 16:29
Деканская политика в первый период правления Аурангзеба. В период 1658 – 1681 годов Аурангзеб не достиг ничего существенного в Декане, за исключением того, что в 1665 году Джай Сингх принудил Шиваджи заключить Пурандхарский договор. Причины неудач Аурангзеба на юге в течение первого периода правления заключаются в следующем. Сын падишаха Шах Алам, который являлся наместником Декана в течение одиннадцати лет, был робким и непредприимчивым человеком. Его главный помощник Делир-хан открыто выступал против него, и их вражда обострилась настолько, что, казалось, в могольских владениях в Декане шла междоусобная война. Более того, падишах был слишком занят войнами с пограничными племенами и раджпутскими государствами и поэтому не мог уделить достаточного внимания деканским делам –послать туда подкрепления людьми и деньгами. Три деканские державы – Биджапур, Голконду и Маратхское государство – уже трудно было натравливать одно на другое. После 1662 года установилось определенное взаимопонимание между Шиваджи и Биджапуром, и Шиваджи больше не совершал нападений на столицу этого государства. Султан Голконды был союзником Шиваджи. Но развитие событий после смерти Шиваджи привело к коренному изменению политики Моголов. Восставший сын Аурангзеба, Акбар, бежал ко двору Самбхуджи, сына и преемника Шиваджи. Аурангзеб решил лично отправиться в Декан, сокрушить Самбхуджи и заставить Акбара покориться. Он прибыл в Аурангабад 22 марта 1682 года. Вместе с ним были три его сына и все лучшие военачальники. Основные силы Могольской империи были сосредоточены на юге. Были задуманы широкие военные действия против маратхского правителя и непокорного сына падишаха, но сам падишах, вера которого в свою семью была поколеблена, «был полон сомнений и подозрений, чего-то выжидал, а действия его казались капризами и были противоречивы».
Самбхуджи (1680 – 1689 гг.). Преемником Шиваджи был его сын Самбхуджи, человек храбрый, но любивший наслаждения. Он не вполне понимал серьезность опасности, грозившей со стороны Моголов. Вместо того чтобы направить свои силы против падишаха, он, не имея общего плана, распылял их в борьбе против мелких врагов, например португальцев и сидиджанд-жиры. Сын Аурангзеба, Акбар, поссорившись со вспыльчивым и капризным маратхским правителем, в 1678 году отправился морем в Персию. Пока Самбхуджи предавался наслаждениям, система управления пришла в полный беспорядок в результате внутренних восстаний и придворных интриг. Когда Аурангзеб всей мощью своей империи обрушился на Биджапур и Голконду, Самбхуджи не попытался предотвратить их падение, хотя он должен был знать, что это была угроза для всех деканских держав. Падишах поступил разумно, в течение некоторого времени не реагируя на отдельные набеги, которые совершал Самбхуджи, и только после падения Биджапура и Голконды он обратил серьезное внимание на маратхов. Сам Самбхуджи был захвачен одним могольским военачальником в Сангамешваре, в то время как он предавался «разгулу, не выставив даже охранения». После страшных истязаний он был предан смерти в марте 1689 года. Были захвачены многие из маратхских крепостей, включая Райгарх – столицу Шиваджи; вся семья Самбхуджи (в том числе и его малолетний сын Шаху) попала в руки Аурангзеба.
Присоединение Биджапура (1686 г.) и Голконды (1687 г.). После своего прибытия в Декан Аурангзеб потратил около четырех лет на бесплодные попытки захватить в плен своего мятежного сына Акбара и на отдельные нерешительные действия против маратхов. Позднее он решил завоевать Биджапур и Голконду. Биджапур был осажден в апреле 1685 года и захвачен в сентябре 1686 года. Голконда быда осаждена в январе 1687 года и захвачена в результате подкупа в сентябре того же года. Последние султаны из династий Адил-шахи и Кутб-шахи провели остаток своей жизни в заточении в Даула-табаде. Их владения были присоединены к Могольской империи.
Аурангзеба упрекали за присоединение Биджапура и Голконды. Говорилось, что эти мусульманские государства могли бы помочь ему сокрушить ма-ратхов. Однако весьма сомнительно, чтобы эти пришедшие в упадок султанаты могли успешно бороться с возрожденным маратхским народом. Более того, необходимо помнить, что полное подчинение Декана было вожделенной целью могольской политики, с тех пор как Акбар начал осуществлять свое продвижение к югу от гор Виндхья, и до вторжения Аурангзеба в Голконду. Налоговые поступления правителей Биджапура составляли 78 миллионов 400 тысяч рупий в год, не считая 52 миллионов 500 тысяч рупий дани от вассальных раджей и заминдаров. Налоговые поступления Голконды к моменту ее завоевания составляли 28 миллионов 700 тысяч рупий в год. Эти два шиитских государства в Индии были связаны с шиитской Персией, традиционным врагом Могольской империи. Они пришли в глубокий упадок; раздираемые интригами и управляемые «политическими бедуинами», эти государства не могли противостоять настойчивым и победоносным маратхам. Примечательно, что Аурангзеб, еще будучи наследником престола, не сумел завоевать Балх и Бадахшан и возвратить империи Кандагар, став же падишахом, он не попытался восстановить престиж могольского оружия в этих землях и завладеть наследством Бабура, а также важной в стратегическом отношении крепостью Кандагар; он стремился продвигаться к югу, что было более легким делом и, вероятно, давало большие выгоды. Он недооценивал маратхов, но даже более дальновидные люди, чем он, допускали такие ошибки и в результате терпели крах.
Завоевывая Биджапур и Голконду и стремясь покорить государство маратхов, Аурангзеб по-своему продолжал традиционную могольскую внешнюю политику. «Могольский полумесяц стал полной луной», однако в последние восемнадцать лет жизни Аурангзеба упадок империи становился все более очевидным. Он не мог относиться к Шиваджи с тем достойным государственного мужа великодушием, которое характеризовало отношение Акбара к радж-путским князьям или обращение Джахангира с князем Мевара. Он не проявил также никакого снисхождения к правителю, оказавшемуся в критическом положении, то есть не поступил так, как это сделал Шах Джахан по отношению к правителям Биджапура и Голконды в 1656 и 1657 годах. Он был безжалостным и неприятным человеком, а в последние годы своей жизни потерял всякое чувство реальности. Он умел только сокрушать тех, кто противостоял ему, но не умел смиряться. Даже его примирение с Дургадасом было очень кратковременным, и уставшие от войны ратхоры, которых Аурангзеб мог поэтому легко склонить на свою сторону, продолжали оставаться врагами Моголов. Он мог заключить почетный мир с Раджарамом, признав его правителем западного Декана и Конкана, и возвратиться в Дели. Стариковское упрямство заставило его забыть о риске, на который он шел, продолжая свою роковую борьбу против маратхов. У Аурангзеба отсутствовало чувство меры – это важнейшее качество, которое является прекрасным и редким даром крупного государственного деятеля.
Могольская империя в зените своего могущества. В последние годы жизни Аурангзеба Могольская империя простиралась от Газны до Читтагонга и от Кашмира до Карнатика. «Однако в Махараштре, Канаре, Майсуре и восточном Карнатаке власть Моголов оспаривалась, и правление в этих районах получило название до-амли, или подчинение двум разным хозяевам». Эта обширная империя подразделялась на 21 сиби: 1) Агра, 2) Аджмир, 3) Аллахабад, 4) Бахир, 5) Бенгалия, 6) Дели, 7) Кашмир, 8) Лахор, 9) Гуджарат, 10) Мальва, 11)Мультан, 12) Тхатта (Синд), 13) Орисса, 14) Хандеш, 15) Берар, 16) Аурангабад, 17) Бидар, 18) Биджапур, 19) Хайдерабад, 20) Кабул, 21) Ауд. Не считая Афганистана, который давал Моголам при Акбаре два миллиона рупий, а при Ауранзебе четыре миллиона рупий, налоговые поступления Могольской империи при последнем Великом Моголе составляли 332 миллиона 500 тысяч рупий в год против 132 миллионов 100 тысяч рупий при Акбаре. Это были поступления от земельного налога. Соотношение между землями, розданными в качестве пожалования отдельным лицам, получавшим право сбора налога с них (джагир), и землями короны (халиса) в последние годы жизни Аурангзеба может быть определено на основании того факта, что для джагиров общая сумма налогов устанавливалась в размере 276 миллионов 400 000 рупий, а для земель халиса - 58 миллионов 100000 рупий.
Длительная война с маратхами. К 1689 году Аурангзеб достиг вершины своего могущества: Северная Индия, так же как и Индийский полуостров, лежала у его ног. «Все, казалось, было завоевано теперь Аурангзебом. В действительности же все было потеряно. Это было началом конца. В это время открылась самая печальная и самая тяжелая глава в истории его жизни. Могольская империя стала слишком большой, чтобы ею мог управлять один человек. Враги поднимались со всех сторон, Аурангзеб мог наносить им поражения, но не мог сокрушить их. Затянувшаяся война в Декане истощала его казну, солдаты, страдавшие от задержки жалования, бунтовали... Наполеон I говорил: «Меня погубила испанская язва». Деканская язва погубила Аурангзеба».
После смерти Самбхуджи маратхи начали войну, которая стала поистине народной. Раджарам, младший брат Самбхуджи, являлся признанным главой Маратхского государства, но у маратхов в это время не было централизованного управления. Раджарам укрылся в сильной крепости Джинджи в Кариа-тике, которая стала центром военных действий маратхов на восточном побережье. Каждый маратхский военачальник со своими людьми совершал нападения на Моголов. Аурангзеб столкнулся с вездесущим врагом, с которым ему приходилось бороться повсюду – «от Бомбея до Мадраса по всему Индийскому полуострову, – враг был неуловим, как ветер, и не было такого военачальника или такого укрепления, захват которого сломил бы его силы».
Неудачи Аурангзеба начались в мае 1690 года, когда Рустам-хан, один из высших могольских военачальников, был разбит и захвачен в плен маратхами. Попытка взять маратхскую крепость Панхала кончилась неудачей. Два энергичных маратхских военачальника Сантаджи Гхорпаде и Дханаджи Джа-дав беспрерывно совершали набеги на владения Моголов. Так велик был страх перед именем Сантаджи, что в «империи не нашлось ни одного эмира достаточно смелого, чтобы противостоять ему, и каждый удар Сантаджи заставлял могольские войска содрогаться». Сантаджи был убит в междоусобной борьбе. В 1698 году Моголы захватили Джинджи, но Раджарам бежал и, возвратившись в Сатару, создал там новую армию. Тогда падишах все свое внимание сосредоточил на маратхских крепостях, которые он осаждал одну за другой. Началась бессмысленная война, которую лучше всего характеризуют следующие слова:, «Он захватывал крепость в горах, потеряв немало времени, людей и денег; спустя несколько месяцев маратхи отбирали крепость у слабого могольского гарнизона, а через год-два Моголы снова осаждали ее. Осада восьми крепостей – Сатары, Парли, Панхалы, Кхелны, Конданы (Сингх-гарха), Раджгарха, Торны и Вагингеры – заняла пять с половиной лет».
Раджарам умер в 1700 году. Ему наследовал его малолетний сын Шиваджи III. Регентство взяла на себя вдова Раджарама властолюбивая Тара Бай, которая продолжала вести контрнаступление против Моголов. Маратхи начали грабить могольские территории не только в Декане, но также в Мальве и Гуджарате. В 1706 году большая маратхская армия угрожала лагерю падишаха в Ахмеднагаре.
Измученный безрезультатной войной с маратхами, падишах серьезно заболел, его войска начали отступать, преследуемые маратхами. В обстановке полнейшего беспорядка, запустения, нищеты и лишений окончательно деморализованная армия отошла в 1705 году к Ахмеднагару. Контрнаступление маратхов, силы которых все возрастали, приобрело определяющее значение. В конце своей жизни великий падишах полностью осознал крах своей кампании в Декане. Он умер 20 февраля 1707 года в Ахмеднагаре.
Характер и политика Аурангзеба. В последнем письме к любимому сыну Кам Бахшу Аурангзеб писал: «Мирские люди – обманщики (буквально: продают пшеницу, а вместо нее лают ячмень). Ни в чем не полагайся на их верность». В своем величественном одиночестве, подозрительно относящийся ко всем людям, этот последний Великий Могол на закате дней своих понял по беспорядкам, царившим вокруг него, что его чиновники в действительности лишены инициативы, неспособны оправдать доверие и непригодны для ответственной деятельности, что они лишали его управление действенности, а его армию боеспособности. Саадулла, который при Шах Джахане был известен своим искусством в делах управления, как-то сказал одному пессимисту: «Ни один век не лишен способных людей. Что необходимо – так это мудрый хозяин, который может найти их, воспитать и использовать в своих делах; никогда не нужно слушать наговоров своекорыстных людей, стремящихся опорочить таких деятелей». Несмотря на тщательный надзор со стороны самого Аурангзеба, и взаимную слежку друг за другом всех должностных лиц, в высших кругах Могольского государства царила атмосфера корыстной угодливости, совсем не похожая на существовавшие при Акбаре и Шах Джахане мужественные традиции личной ответственности и личной преданности.
Когда Мухаммед Акбар восстал, Аурангзеб в письме к нему пытался отвратить его от этого «злосчастного пути». Восставший сын написал в ответ: «Как может путь, по которому Вы, Ваше Величество, пошли сами, быть злосчастным путем?» За измену своему отцу и злую судьбу, на которую он обрек •своих братьев, Аурангзеба ждало возмездие. Его старший сын Мухаммед Султан присоединился к Шудже и был заточен в крепость в самом начале правления Аурангзеба. Затем последовало восстание Мухаммеда Акбара, и в конце концов Аурангзебу пришлось изгнать его из Индии. Шах Алам – старший из сыновей Мухаммеда Акбара, оставшихся в живых к 1677 году, – вел, как это обнаружилось, переговоры с правителем Голконды, вероятно, имея в виду спасти трон и династию последнего, что было сочтено изменой. Шах Алам был арестован и заточен в крепость, откуда он вышел только спустя семь лет. Говорят, что после ареста Шах Алама «падишах поспешно оставил свой двор и убежал к жене Аурангабади Махал; там он бил себя по коленям и стенал: «Увы! Увы! Я срубил под корень то, что растил в течение сорока лет». В военных действиях против маратхов он не мог положиться на Азама и Кам Бахша, ибо каждый из них стремился заручиться поддержкой маратхов в предстоящей войне за престол. На своем смертном одре Аурангзеб настойчиво выражал желание разделить империю между своими сыновьями для того, чтобы предотвратить войну и массовое истребление людей. Но этого вряд ли можно было избежать, ибо его собственный пример произвел слишком глубокое впечатление на политические умы в Могольской Индии.
Правление этого великого монарха – сурового в вопросах морали, никогда не поддававшегося влиянию фаворитов, человека с сильной волей, подчас переходившей в упрямство, – является наглядным примером того, как управление страной может превратиться в мелочную опеку. Царствуя с меньшей пышностью, чем его европейский современник Людовик XIV, Аурангзеб, однако, не менее его стремился к завоеваниям и ко все большей централизации управления. Иностранные путешественники, так же как и мусульманские летописцы, с восторгом описывают его поразительное усердие в делах управления. Помимо ежедневных дворцовых приемов и отправления правосудия по средам, он собственноручно писал приказы в связи с полученными письмами и прошениями, а также полностью диктовал официальные ответы на них. Итальянский врач Джемелли Карери следующим образом описывает прием у падишаха 21 марта 1695 года: «Мне доставляло наслаждение смотреть, как он ставил резолюции на прошениях (тех, кто обращался по делу) своей собственной рукой, не надевая очков, и по его радостному, улыбающемуся лицу было видно.что ему нравилось это занятие». Аурангзеб был очень образованным и знающим человеком. В значительной мере благодаря ему в Индии был создан большой свод мусульманского права, который носит его имя – «Фатава-и-Аламгиои». В дальнейшем мусульманское правосудие всегда исходило из этого свода законов. Однако такой правитель не мог иметь успеха в делах управления. Он не мог собственным примером побудить людей к активным действиям – это был правитель, усердно трудившийся, но не предоставлявший инициативы другим.
Несмотря на очевидный провал политики Аурангзеба, его характеризовали как «крупнейшего из Великих Моголов, за исключением одного» (Акбара. – Ред.). Он потерпел неудачу как администратор, не имел он успеха и как государственный деятель. Объяснение этому мы должны искать в его характере, а также в политике, которую он проводил. Выше было указано, что в своей политике завоеваний он не знал чувства меры. Далеко идущие последствия его политики в области религии вряд ли можно переоценить.
Развал управления. Попытка Аурангзеба подавить маратхов и его длительное отсутствие во время деканской кампании привели к нарушению «мира и порядка в могольских владениях, единственного, что оправдывало существование Могольской империи». Итальянский путешественник Мануччи рассказывает, что, когда в 1705 году Аурангзеб ушел из страны маратхов, «он оставил в этих провинциях поля без посевов и деревьев, но зато усеянные костями людей и животных». Торговля заглохла в Декане. Почти непрерывная война опустошила страну и вызвала общий беспорядок. Могольские владения в Декане, Мальве и Гуджарате подвергались опустошительным набегам маратхов. Даже там, где не велась война, наместники провинций не обращали внимания на падишахские запреты. «Беззаконие царило во многих местах Северной и Центральной Индии. Престарелый падишах, находившийся в далеком Декане, не мог более осуществлять контроль над своими сановниками в Индостане, административный аппарат ослаб, и в нем возобладала коррупция». Упадок системы управления, естественно, сопровождался смутой. «Казна была пуста, армия шаха познала поражения и теперь отступала. Центробежные силы становились все более заметны, и империя готова была развалиться. Могущественное пятидесятилетнее правление заканчивается огромным крахом».